Как бы то ни было, ближе к обеду стали попадаться следы жизнедеятельности человека. То очищенный от поросли карсиал, то охотничья платформа, для засады на кабанов в ветвях ольхи, то пень со следами топора… Чем дальше мы шли, тем больше было таких следов. Вот стал попадаться навоз, обглоданные овцами или козами ветки кустов. Исчез сухостой и хворост из-под ног, вон виднеется какая-то халупа, скорее всего — лесорубами поставленная. Ближе к вечеру, по ощущениям — часиков в шесть пополудни, мы вышли на опушку и увидели примерно в полукилометре крайние домишки какой-то деревеньки. Удачно вышли, ничего не скажешь. Нет, я, конечно, корректировал немного маршрут, ориентируясь на те самые следы, но не рассчитывал выйти настолько точно — прямо напротив сельской улочки.
Что ж, здравствуй, цивилизация! В лучших и столь нелюбимых традициях попаданческой литературы — без разведки и без оглядки. Э-эх…
Глава 7
Ну уж нет, совсем без подготовки я к предполагаемым сородичам не полезу. Какая-никакая разведка необходима. Мало ли — тут какая-нибудь локальная войнушка и меня в шпионы запишут? Бред, конечно, Стражи в такого рода разборки если и влазят, то только чтоб сказать: «Брэк!» и разогнать по углам. Ага, как тот лесник в анекдоте…
С другой стороны — кто знает, что ударит в голову какому-нибудь барончику? И куда после этого горшок отскочит?
А вот что я могу сделать? Нет, не с возомнившим о себе барончиком, а в плане разведки? Понаблюдать, пользуясь новыми особенностями зрения, как тогда, когда ворсинки на листиках считал — не густо, но лучше, чем ничего. Еще двурвов поспрашивать. Вряд ли эта парочка знает много о жизни в человеческой деревне, но про общеполитическую ситуацию могут и сообщить что-то.
Как же удивились берглинги, когда я объявил малый привал на опушке! Смотрели на меня, на деревню, опять на меня, с такой детской растерянностью в глазах, что я решил прийти к ним на помощь:
— Ну как, думаете — бежать за лекарем для меня, или мне по голове обушком и к лекарю?
Судя по мелькнувшим в глазах «немцев» искоркам — такого варианта они не исключали. Да уж, напарнички, горе луковое…
— Объясняю. Посмотрите на себя. Два диких типа, выглядят, как только что из берлоги. Задача: проверить одежду, снаряжение, привести себя в какой-никакой порядок. И ещё одно дело будет, личного плана.
У меня уже давненько бродила мысль, что в лесу-то деньги без надобности, а вот как только я из него выйду, так тут же станут очень даже нужны. Вначале я думал выйти к городу и сдать там свои трофеи, получив законное вознаграждение. Плюс — та бумажка, точнее — пергамент, с отчетливыми следами магии и надписью на двух языках. Это, и правда, оказался банковский чек, я всё же смог прочитать его после частичного появления памяти. На сумму в девять солеров. Что это за сумма — понятия не имею, как и о данной денежной единице и системе денежного оборота в стране и Мире. Была надежда, что это название восходит к слову Солнце, и монеты будут золотыми, но кто его знает. Это могло быть, например, название монеты, за которую когда-то можно было купить некое количество соли. Или равнялась размеру «соляного налога». Или ещё что — придумать можно много, но надеяться хотелось на лучшее.
Однако при виде того очага цивилизации, к которому мы вышли, я понял — не-а. Не сработают тут оба метода. Зато вспомнил, что двурвы, дварфы, или как их ни назови — должны знать толк в драгоценностях. Может, продать им пару жемчужин, заодно и о денежной системе представление сложится.
— Так, во-первых, расскажите-ка мне, какие нынче отношения у вашего племени с людьми в целом и с местными властями — в частности. Может, вас потащат сразу в камеру запирать, и меня тоже, как пособника?
— Да нет, ты что? Мы ж подписали вечный мир, при участии Ордена! Ой… — вид у Драуна стал какой-то виноватый, но ненадолго. — А что до местных, то я же не знаю, куда мы вышли…
— Хорошо, тогда такой дурацкий вопрос: вы в камнях драгоценных разбираетесь?
— Ну, не как бергзеры, однако же…
— Хорошо, вот про этот жемчуг, что сказать можете? Стоит он чего-нибудь, или же не очень?
Двурвы оживились. Честно говоря, я не был до конца уверен, что прокатит — всё же жемчуг не совсем камень, а перламутр, органика. Да ещё и не горного происхождения. Но это не стало помехой. Особенно их заинтересовали два камушка с изъяном. Очень долго смотрели на дырявую бывшую карамельку, наконец, Гролин повернулся ко мне:
— Интересно очень. Такое ощущение, что там, внутри белой жемчужины, прячется чёрная! Двухслойный жемчуг, надо же…
— Так сверху же слой повреждён. Может, ободрать белое?
Берглинги аж задохнулись:
— Да ты что! Это ж для амулета какого заготовка — просто прелесть! Жемчуг и так хорошо принимает на себя заклятия и силу, как и янтарь — а тут такое, что можно одно в другом прятать.… И вот с этой непонятно — что тут на ней такое?
— Зубы…
— Да нет, какие-то вмятины, или царапины.
— Это от зубов, — мрачно уронил я.
— От каких зубов?!
— От передних. Моих.
— А зачем?! — ишь, как навострились хором орать.
Не говорить же им всю правду?!
— Перепутал в темноте. Думал — орех.
С Драуном чуть родимчик не случился. Он хихикал, смеялся, ржал в голос, давился смехом, пытался сделать серьёзную морду и опять катался по земле. Второй двурв немного похихикал — но и только. Постояли мы, посмотрели на это буйство.… Потом Гролин сходил к небольшому пруду (похоже, из него скот поили на выпасе), принёс котел с водой и, спокойно и невозмутимо, надел его на голову Драуну. Говорливый двурв сплюнул головастика и сказал:
— Всё, прошло, спокойно только…
— А что про остальные десять жемчужин скажете?
— А что там говорить — нормальный жемчуг, для речного довольно крупный. За обычную цену можно отдать любому ювелиру.
Вот спасибо! Полезной информации — ноль, не считая того, что «дефектная» и чуть было не выброшенная бывшая конфета оказалась дороже всех остальных, и как бы не вместе взятых.
Что ж, пока жизнерадостный наш переодевается — визуальный осмотр деревни. Из озорства приставив к глазам руки, будто бы в них был бинокль, я обшарил своим «встроенным оптическим прицелом» ближайшую окраину. Вроде бы всё нормально, только в ближней к лесу избе пара окон выбита, и сарай выглядит каким-то подкопченным. Ну да мало ли — перепил хозяин после бани. Дымки от печей поднимаются, птица домашняя шумит, дети кричат — играют.
Эх, будь моя воля — месяц бы точно ещё из лесу не вылез. Осмотрел бы все, разузнал, свои возможности изучил. Кого-нибудь из охотников встретил, допро… эээ… побеседовал дружески, в смысле, а уж потом и к жилью.
Ну, пошли в люди.
* * *
Узнав, что я хотел продать им жемчужинку, чтобы оплатить постой, поскольку денег наличных не имею, двурвы обиделись. Пока Гролин, нахмурившись, молча сопел носом, Драун озвучил их позицию:
— Зачем обижаешь? Ты нас три дня с лишком и кормил, и поил. Да ещё и из лесу вывел! Теперь — наша очередь.… А будешь спорить — обидимся, и крепко.
— Эх, не люблю я такого — долгами мериться! Сегодня я вам помог, завтра — вы мне, а считать и мерить, кто кому сколько должен — не люблю.
— Так и мы о том же! Ты нас кормил — мы тебя, все нормально.
— Ладно, будь по-вашему…
Не стал спорить, хоть не столько для прокорма деньги нужны были. Хотел прикупить себе кое-что в дорогу, включая котелок, с местным кузнецом договориться, чтобы наконечников железных наковал, ну и мало ли, что ещё — в зависимости от размеров деревни. Может, тут всего дворов двадцать, а я губу раскатал — и кормёжка, и ночлег, и лавка, и кузня…
Так, за разговорами и размышлениями, дошли до деревни. Почти сразу появились и зеваки — вначале детишки зыркали из-за заборов, потом, осмелев, стали проноситься мимо нас по улице. Если вы представили себе забор в виде калиброванного штакетника, прибитого гвоздями к жердям, то зря. Или редкого плетения плетень (почти тавтология, да вот как ещё скажешь?), или просто — крестовины из кольев, на них, горизонтально, ещё один кол лежит. А то и просто — ветки узкой полосой и высотой по пояс навалены — хворост сушится. Заборы не для красоты, и не от всякого вора: скотина в огород не забредёт — ну и ладно. Разумеется, крапива, малинник и всякие кусты, преимущественно — колючие, составляли изрядную долю этой ограды.